Владимир Плотников, Самара
Пекарь, космонавт и овечка
(На три дня в Москву)
Ваня? – надрывался «неопознанный» номер. – Я Стивенс! Да Степанов! Премия, фуршет! Врубайся!*
Помнит! Силён! А пили по-честному. С растущим уважением я настраивал голову. Левую ноздрю забередило. Духи. Женские…
- Ну, ты, Вань, дал! «Арарат» - с локтя!** Бокалом! – Ёж твоя расческа, я гневно зыркнул на левый локоть: и тут успел, предатель! - С чужого звоню. Свое утопил. Из фуршета в баню понесло! Всё-всё, кончаю! Трубу рвут. Буду краток. Дипломами мы махнулись! – Левой пяткой я поддернул премиальный пакет, точно: «Питер Стивенс. 1 место». - В обратку бы, а?! Как насчет вечера? Поезд у тебя?! Вокзал? Казанский? Где? А, на экскурсию орут. Замётано. Но чтоб стопудово! Когда? Не, в четыре не оклемаюсь. Гонца зашлю. Гуд-гуд-гуд… - телефон откланялся. Память начала туго врубаться...
День первый
Сперва был факс: Иван такой из города сякого победил на международном литературном конкурсе «Ты не просто город, а Москва».
О фабуле. На Москве я не был лет 20. Вдруг командировка. Посвежу наваял «Три дня в Москве-2». Пародия на советскую комедию, где сибирский милиционер с чужим паспортом в столицу летит. А коллеги его за это по ночной Москве катают, песенки поют: «Есть в моей жизни город, на друга похожий», про снежинку. Ретро-версию о сибиряке с чужою ксивой я отформатировал под «реал с жестью». Дубинка, «обезьянник» и вариации на тему: «Хлебни «мусорок» демократии. Рыночных чудес помыкай. Вкуси, почём фунт дури». Но хэппи-энд «морковный» законьячил - райское воздаяние с лицом путаны «Товарищ капитан». Текст положил на сайт «Лит.Ру» (для завсегдатаев просто «Литр»). А москвичи его уже сами на конкурс подвинули. Факсы, как и баксы, в пекарне уважают: отпускали легко, за свой счет и на условиях возвратного банкета. Недолгий холостяцкий сбор: билет, бритва, баул. Кошелек с паспортом рассредоточил по: карману верхне-внутреннему куртки и нижне-внутренннему ее подстежки.
…Москва встречала радушно. Носильщики, таксисты, бомжи. И постовые кареглазые брюнеты с бдительным прищуром, вместо милиции. Поторчал в метро за проездной картоНкой. Судя по ее цене, гости города процентов на 17 богаче москвичей. И москвичи за это их мстительно тычут от самого вокзала, с отдельным цинизмом трамбуя багаж. Пока сверялся с распечатанной на принтере картой Московского метрополитена, взволнованные джигиты заходили орлиными кругами. Поле для маневра стремительно сужалось, и я «втопил бульдозер».
…Гостиница. Академическая. Эконом-класс. Уютная. К номеру проброшена анфилада: по правому борту учебные классы, по левому – девчонки из рекламных пауз. Ноги за метр двадцать, заголёны. Тут я с баулом шаркаю. Номер–мечта: стол, холодильник, торшер. С дороги душ, телевизор и… первый день в Москве закончен.
День второй
С утра запланировал: позвонить Долли, условиться о первом свидании. Стоп! Сперва - премия, чтобы с козырями. До вручения успеваю на Красную площадь и в Третьяковку. А завтра? Пишем: экскурсия по Москве. От вокзала автобусом, как в детстве.
…Красная площадь. Зачет с натяжкой. Строгости нет, повальная терпимость. У Мавзолея социализм толчётся, но попахивает ладаном. То ли дело в нашу бытность!? Народ с 5 утра давился. Помню, с мамой из ГУМа идем. Очередища! Шансов ноль, одни завидки. Вдруг дядя милиционер меня палицей манит и в голову колонны втыкает. Уже у самой гробницы объявили строжайший запрет на огнестрелку. Я же, как на грех, в ГУМе наганом обзавелся, с пистонами. Ох, и напугался: щас нас воин с автоматом как заарестует! Пряча оружие, чуть Ильича не проворонил. Там ведь «эскалатор». Шаг – колпак, лоб, пиджак, покрывалка. Два - ты сбоку. Весь сеанс. А горд всю жизнь: был при оружии и не попался.
Не успел Ленина вспомнить: вот он, живой! И Сталин с Брежневым. Лица у вождей испитые, как у панельных бомжей, «на троих» соображают. И я соображаю: это клоны для публичных фото-сессий с туристами. Индивидуалы, но не откажут сняться и вгрупповую.
Милая скромница купца Третьякова пышной барыней расфуфырилась в кружевах евро-ампира...
…О церемонии. Не скажу где, но круто. Партер делил с могучей кучкой телес, где каждое второе из «Аншлага? Озвучка чемпионов: «Первая премия»… Застенчиво фильтруя углерод, уже взмываю, а микрофон: «Питер Стивенс. Лондон. Англия». Йод твоя микстура! У аглицкого жулика подозрительно саранская морда. Ну, теперь: «Иван…» - «Левон Обувян, Брест, Франция»!!! Тихо, Ваня, броня крепка и челюсть утюгом. Третий призыв - мой. Хвостик тройки призовой! Теле-кучка утешает: третий сорт не брак! Смотря, в чем считать. Обувяном из Бреста клянусь, столько за один прием мой кошелек не нюхал. В туалете расконвертил и перераспределил. Занятно даже стало: сколько лондонский гусь за первую огрёб? Гусь же после первой рюмки оказался в доску лапчатый. И никакой не Стивенс - Петька он Степанов из Кедрача, сибирячок. Поднялся на «нанайках» - нано-технологиях. Первым на Чите «порт-фолио в евростандартах» (за еврознаки) тиснул. Всё в тему, «нанайками» Кремль озаботился. И как Чубайс туда присел, Петро схватился за живот и в Лондон. Третий год смог нюхает. По кой причине, и тут и там с уже маленьким еще акцентом.
За третьим «хеннесси» в голове воскрес лауреатский рассказ «Город, отнять который разлука не может». Оно, конечно, Лондон не Кедрач. И, конечно, хвалить там по-хорошему нечего. Гламурненький трёп про то, как опасно знакомиться по интернету и пускаться во все тяжкие от старых семей к еще более старым одноклассницам. Выдержанный в артхаусном рассоле, опус был отмечен за лужицу «аллюзий и реминисценций, запасных планов, множественных и не очень ясных толкований, скрытых символов и беглых подтекстов, поливариантность концовок, матричную темперированность и даже некий когнитивный проект с самодостаточным коридором аксиоматичности». Ну, и нужно оно тебе, Ванёк, заискивать перед такими Одо-Брямсами? Где тут Ода? Где там Брамс?
Я и сам не Брамс в каком-нибудь мейнстриме, но на фуршете честь не уроню. Как теперь, вижу всех в тумане ежиков с лисьими личиками. Меценаты, журналисты, критиканы, пародисты. И невменяемый режиссер. С сальной гривой, пузом нараспашку, он мне два часа вялил уши сырым контрактом на сценарий сериала «Три дня в Москве-2». Не свялилось из-за простой ручки: то нет ее, то стержень высох.
В конце первой рюмочной десятки «Хеннесси» приказал долго жить, а у Петра Степанова стали регулярно слабеть коленки. Пытаясь их выровнять на кручах «Арарата», он атлетически попирал стол и то посылал, то приглашал в баню. Всех и на Все. Но под последнюю оливку сковырнулся: «У меня же с одноклассницей аУЕДИНЕНция. 20 лет спустя: называется». После опорожнения «Арарата» пьеса свильнула в партер, оттуда к вешалке, где пекарь Ваня из Рязани единогласно был произведен в «пельменя из Тюмени». Но про «армянский с локтя», убей - не кушал. Все уконьячилось дуэтом с конкурсным вельможей Германом Коробковым. Мято помню, как волок его в конфиденциальный бар, потом грузил обоих в джип. Поездку омрачило рукосуйство Коробкова. Может, ему девушки снились? Тогда зачем с открытыми глазами? В общем, вделал я ладошкой: «Будь, готов! Всегда готов, как Гагарин и Титов… тоже Герман» и с этим запевом поймал такси. В номере весь организм пробрало чувство опоясывающей брезгливости. Срочно понадобилась женская аура.
День третий
Бар был пуст. В уголке квасились парень и две девушки. Я заказал джин и тоник. Вместо джинна по этикетке скакал малиновый средневековец. Ноль семь! Времени - тоже. Я за рюмку, а парень «тут-на-тет»: «Скучаете? А дамы сохнут». Я вижу, как пылко усыхает полненькая. Но улыбнулся блондинке - через минуту украсила стол. Ручейком беседа занялась про то, про сё, про сколько стоит ее время. В номере созналась, с утра ни крошки. Предложил ей вакуумный паёк из поезда. Копченый кружок, долька сыра, кнопочный джем. Поклевала. Умна, тонка, два языка. Когда же, опуская глаза, спросила, когда? - я с позднею догадкой едва не крикнул: «Так ты… Прости, тут слово это на язык не идет». Мое нежелание ее устроило. Плохо ли взять гонорар за то, что выспалась? И мне хорошо: аурой скверну повывела. Вот он откуда, «левый» запах духов?
Под ложечкой заныл пропущенный удар. Я метнулся к кошельку. Пусто. Свирепо листанул блокнот. Мимо! Не то! Вот: «под матрац и в свеж носках». Актуальная памятка на случай пост-банкетной амнезии. Деньги целы! Кроме тех, что за услуги, которых не было. От греха всё в кошелек упихал. В плане 4 пункта: гостинцы, обратный билет, экскурсия по Москве и встреча с Долли, заочной почитательницей с «Лит. Ру». Айн, цвай, драй – не вопрос. А вот четвертая, ввиду измятости имиджа, отпадает.
Подарки – это полтора часа по точкам и два добавочных пакета. Дальше по плану вокзал, камера хранения, касса, билет и, внепланово, гонец от Степанова. Захлюпал дождь-поплёвок: не смыться и не уклониться. Час долой! Гнев на ноздри: «И какого, спрашивается, рожна лондонские Питы пьют, мобилы топят, а ВанькИ рязанские торчи тут на продроге? Третья экскурсия вон отчалила. Баста, Питер, рви флаги, сотовый ищи - с Родиной в синхрон дыши»… Двери уже смыкались, когда в салон прыгнула красотка: «У вас свободно? Спасибо». Первые 10 минут любезно внимали гиду. А там как водится: Иван... Оля... Я приезжий, а что тут москвичка забыла?.. Одноклассника! Назначил встречу – прождала. Звонит: связи нет, сам не могу, жди гонца. И гуд-гуд. Пришлось к вам… Свернули на словесность: «В нашу Лит.Ру не войдешь без литру» - а это уже код допуска для посвященных. Пара абзацев о предпочтениях. После чего она, не обинуясь:
- А Федотова знаете?
Я знал. Но сказал: как читатель (потому что по диплому я П. Стивенс, просто мы надрались так… Стоп, спалю и себя, и Петра). Она же не смущалась:
- Сколько я ему рецензий запельменила!
Чем дальше, тем страшнее рассекретиться. Но еще больше пугает загадка: Оля, вы Долли? Здесь уместна врезка: после примерочных рецензий мы с «литровой» Долли вступили в «интимный эмайл-контакт». И вдруг нате: ее (если это она) другой… на мой вокзал приглашает! Внутри дрожало, порывалось и… опасалось! Однако приехали. Высмотрела пакет с конкурсным логотипом:
- Так вы Иван?
Кивнул и не слукавил. Активно отплевываясь, погода загнала нас в бар «Ирландский». Оля изучила диплом и с издевкой:
- Федотов тоже там на что-то рассчитывал? – концовка резанула.
- Я не понял, Долли…
- Можно уже просто: Оля Потапова. - Yes! «Долли» принято и не удивило: нас приняли за «своего» (и как бы не Петькина посланца).
- …Так как вам Федотов? – не отставал я. Одними глазами она выразила недоумение, потом сожаление:
- Ах, ну да. Вы же Петин скороход. Федотов? – Окислилась. - Сносное перышко, но понятийно ущербен. Идейная рептильность.
Ну-ка, ну-ка! Я насторожился. Не так давно на «Литр» подсел некий «Космонавт И. Волгин» и сходу - мочить Федотова. Астроналетчик предугадывал все его заветные озарения. Федотову просто нечем было крыть: самый потаенный аргумент телепатически опережала контра И. Волгина. Войдя в раж, Космонавт запустил пасквилянтский цикл про уродца с узнаваемым именем.
- Говорят, Федотов был фаворитом конкурса.
- Шутить изволите? - Она распахнула синее изумление. – Я закрываю тему на букву «Фу». Лучше уже давайте про дорогую мою столицу.
- Легко. У меня классические «Три дня в Москве». Был такой наивный советский фильм. – Обдуманно провоцирую я.
- Как и всё кино Алексея Коренева. – Заглотнула! Еще очко! - Много сказки. Но попробуй однозначно разобраться: то ли хорошая жизнь ее придумала, то ли сказка списана с жизни? Комедии Коренева – особая планета добра. Большая, как его потрясающе простенький и, оказывается, вечный юмор. – Излагает точно, но сколько яду! - Как искренность его героев. Плюс дух великой эпохи, чувство гордости, доступное лишь гражданину Великой Державы. Когда все это присутствует, картина излучает особое достоинство, которое не дано униженному народу. Не согласны?
А вот и забыла: «Режиссер Алексей Александрович Коренев замерз в подземном переходе, торгуя газетами! Он не выдержал «большой перемены» 90-х».*** Цитата была моей - из личного письма. Три ноль!
- Клоны правят бал. Генетикам даже не снилось, что овечка Долли сменит пол и переквалифицируется в космонавты. - Я смотрел ей в ясные непонимающие глаза. Она в мои: напротык, как в туман. Чтоб не засветиться досрочно, я срочно отбыл к стойке. Мысли прыгали, как цирковые акробаты, и пытались проклюнуть купол. Тюк, тюк. Есть! Я слышу альт пока еще всасывающего Коробкова: «Вёл ты стопудово! В легкую сделал всех. Но кто-то пустил каток! Анонимки, доносы: ксенофоб, душегуб. Каб не я, макнули б тебя носиком в спец-приз».
Закашлял сотовый. «Лондонский тембр» заполнил «Ирландский» бар:
- Потапова, прикинь, я стрелки с Лондона на Москву не перевел. С часами путаюсь. Смотри, там трётся этот Вонючка из Федоскино…
Она промешкала со сбросом, и в голове моей срослось: Долли – клон. Оригинал - Оленька Потапова. Сойдясь на «Одноклассниках» с «нано-технологом из Кедрача» Степановым, она не только псевдонимно замочила раскрывшегося ей по электронке Федотова с «Лит.Ру», но и анонимно опустила его перед конкурсной комиссией. В итоге, приз отбит и парочка на гребне. Вот только лодочка возьми и наколись на айсберг под кодом «петрушкин запой». Последствия «на лице»… Петеньки. И они ужасны. Вечером: фуршет, баня, утопленный мобильник. Раз! Утром: перебуторив время, спарил «здесь и сейчас» два тотально несовместимых рандеву - с «Вонючкой из Федоскино» и «Долли-Космонавтом», которые фоточно незнакомы. Два! На третье: не будучи в стоянии, Степанов шлет гонца, Ивана I. Но в связи с отсутствием связи, Оля по неведенью стыкуется с Иваном II. И это уже четыре - «на опохмел»!
- Иван, так Вы не вы? – Лазурный коготь строгает нервы и диплом. - Не Иван?
- Иван. Федотов.
Синева под наращенными ресницами сузилась и ослепла. Они уже не будут ясными, подЛобные стеклышки клона.
- А диплом?
- Не мой. Место мое! Стало Ваше, одноклассники.
Уходил налегке, чтоб через минуту погрузнеть на баул и пару пакетов. Запарясь, рассупонился. Уже перед путями бес попутал нырнуть в павильон за минералкой. На выходе баул тихо клюнули. Поворачиваюсь - кареглазый с заботливым акцентом: «Ницего, узе поправил». Ледяные спицы прошили нутро и жестко съежились в паху. За краткий оборот в локте от носа успел вырасти строгий абрек с сотовым у уха. Швыряя пакеты, с запоздалым бешенством оглядываюсь. Дюжина джигитов рассеяно изучает ассортимент. Правая рука летит в верхний карман. Пусто. Кошелек выбит: гуд бай, премия и… банковская карта! Ёрш об табуретку! Там зарплата за 2 года! Нижний внутренний радует: паспорт, билет - уже не бомж. В поисковое мгновенье «Азия» успела обезлюдеть. Гулко роняю авторучку. Сбоку падает тень: бомж участливо тянет обломок. Милиция! Ау-у-у…
В брюках 20 ре, на сотовом меньше и… объявлен поезд. Звоню домой: «Срочно заблокируйте счет в сбербанке» - «Закрыт уже. Завтра - праздничная суббота». Есть слабая надежда - на «горячую линию». Но ясность внесет понедельник, когда откроют банк.
До свиданья, Москва!
* Имена главных героев склонированы с персонажей фильма «Три дня в Москве»
** «Арарат» - армянский коньяк
*** «Большая перемена» - популярнейшая кинокомедия Алексея Коренева
4-5 декабря 2010 года.
